Каракумский Шерлок
Написано в соавторстве с туркменским писателем
Тувакбаем Сапаровым, газетное редактирование Раисы Василенко
АНГЛИЙСКАЯ ВИНТОВКА
Давайте попробуем представить криминогенную обстановку в самом северном регионе Туркменистана, в Дашховузском велаяте, в 1938 году. Это в советские времена участковый сбивался с ног в поисках подростка, нашкодившего в буфете школы, или арестовывал пьяницу по подозрению в краже. А тогда сель-ская глубинка «горела». Вырезались целые семьи из-за того, что в доме появился велосипед или швейная машинка, расстреливались целые семьи— так сводили счеты недобитые бандиты с земляками за ту или иную услугу власти, за слишком передовые взгляды.
В Коне-Порсынском районе из каждых пяти преступлении четыре оставались нераскрытыми. Дисциплина среди бойцов милиции была никудышной, следственно-розыскные мероприятия проводились крайне неумело и не квалифицированно.
Об этом, сидя в кабинете, размышлял новый начальник райотдела милиции Муразовский. Его, депутата Верховного Совета республики, работника окружного комитета НКВД, направили сюда для наведения порядка...
В дверь постучали. На пороге появился его заместитель Берды Штангиев. Опытный работник, но совершенно беспомощный в создавшейся ситуации.
- Входите, -разрешил Муразовский. - Ну, брат, как работать дальше будем? Под самым носом орудуют бандиты, а личный состав по свадьбам и базарам разгуливает. Рядового Мурадбекова уличили в двоеженстве! У Сапарбаева брат ходит в басмачах! Позор! Ведь народ на нас смотрит, что он подумает о власти? Ты у меня комиссар, так что давай, принимай решительные меры. Очищать будем ряды нашей рабоче-крестьянской милиции! Самые строгие, самые решительные шаги сделаем, вплоть до трибунала!
- Товарищ начальник! Все немного не так, как вам доложили в области. Мурадбеков должен беспокоиться о жене своего погибшего родственника и его детях. Так у нас принято испокон веков. У Сапарбаева нет братьев, он один среди семи сестер. А в банде был однофамилец...
- Черт голову сломит! Письменно все доложишь! Но преступлений набралось, как навоза в авгиевых конюшнях.
Муразовский еще долго метал гром и молнии, но чувствовалось, что человек он отходчивый и в глубине души рад, что факты, позорящие милицию, не подтверждаются.
- Товарищ начальник, разрешите совет.
- Ну, что там?
- Нам в нашей работе надо опираться на народ. А бывший наш начальник никому не доверял. В каждом видел переодетого басмача. Люди толковые в наших селах есть. Слышали ли вы о нашем следопыте Гырме?
- Слышал, да все это, небось, сказки.
- Он с нашими участковыми дружен. Немало пропаж обнаружили. Сам Егенмет честный дехканин, прекрасный охотник, умный человек...
- Ну, прямо представление к награде. Посмотрим... Вот что, Штангиев, пригласите его ко мне завтра часиков в 12.
Заместитель, козырнув, вышел. Муразовский вызвал дежурного. Спустя несколько минут в его кабинете уже сидели два бойца.
...Егенмет вогнал кетмень в землю, оперся на длинную рукоятку. Надо бы передохнуть. Щурясь, посмотрел из-под ладони на мартовское утреннее солнце. Год обещал быть урожайным. И обильный снегопад в феврале, и дружное таяние в песках, и необычайно тихая поступь реки. И радующее поведение животных: самки донашивали детенышей, а самцы носились вокруг них с какой-то озорной резвостью. Счастлив Егенмет ощущением дыхания жизни. Он подумал о своем дутаре, о своей жене, прекрасной Хурджан, о сыне, маленьком Ашире, который обещал быть здоровым и весёлым.
У арыка Сараряп вдруг появился незнакомец в милицейской форме. Видимо, опять нужна помощь. Егенмет знал, что милиция задыхается от нахлынувших на нее забот. Он понимал, что за каждым обращением к нему стоит чья-то судьба, а раз так, надо поработать без всяких условий. Когда ему что-то обещали, он оставлял это без внимания. Сердце болело от разговоров о набегах, зверствах, гибели женщин и детей. Егенмет не вел счета вызовам и километрам, пройденным вместе с милиционером в поисках преступников. Он рад был найденным им сокровищам из краеведческого музея, счастлив был безмерно, когда возвращал заблудившихся детей, когда указывал на спрятанные семейные реликвии. Он никак не мог понять людей, которые не видят следы своих поступков. Они же во всем видны. В словах, в движениях, во взглядах...
- Егенмет-изчи, - обратился к нему прибывший милиционер, и Гырма по произношению определил, что он не просто из Чарджева, а из посёлка Фарап. - Еле нашел вас, меня послал новый начальник.
То, что к нему был послан незнакомец, насторожило. Этот новобранец, наверное, переполошил все село, расспрашивая о нем, следопыте. Следопыт улыбнулся. Ох уж эта суета! А вестовой только диву давался, как охотник за несколько мгновений преобразился из мирного землепашца в настоящего следопыта. И как он, обращаясь к своей жене, точно определил срок своего отсутствия:
- Хурджан, для семян еще холодно в земле, через шесть дней будем сеять. Не забудь, у Аширчика разотри за левым ухом...
Муразовский встретил следопыта явно без особого восторга. Егенмет это сразу почувствовал, но он никогда не позволял себе ориентироваться на настроения и взгляды других людей. Он совершенно бесстрастно выслушал жалобы нового начальника милиции на рост бандитизма, на то, что буквально вчера из конюшни отделения уведены две лошади.
Еще перед въездом в расположение отделения он обратил внимание на следы пары лошадей, уходящие к дому напротив казармы. Зорким взглядом определил Гырма характер движения этой пары, и смысл всего этого «пируэта» лежал перед ним как на ладони. Сейчас, глядя в глаза новому начальнику, он понял, что ему задаются определенные правила игры. Досада рвала сердце: дома дел было немало. Но он хмуро принял эти правила, решив, видимо, раз и навсегда поставить все на свои места: с ним, Егенметом шутить нельзя!
И он повел двух данных ему в сопровождение милиционеров по кругу базаров: в Ак-Депе, Йыланлы, Даш-ховуз, Мангит, Чуйрук-Кала и Коне-Порсы. Следов пропавших лошадей не было.
В Дашховузе милиционер Адылбек предложил им остановиться в доме своего дальнего родственника. Но там была печаль: ночью по чьему-то навету увели хозяина. Адылбек, было, рванулся снова отправиться в путь, но под взглядом Егенмета сел.
Они пили чай и слушали причитания жены. Она никак не могла поверить, что ее муж был в нем-то виноват. Размышлять на эту тему было небезопасно, но и не утешить бедную женщину, давшую приют гостям, было бестактно. Егенмет все больше интересовался последними днями жизни арестованного, его работой, кругом друзей и врагов.
Гости переночевали. Наутро они уже были на базаре Мангита. Но базар совершенно не интересовал следопыта. Он поспешил в близлежащий колхоз, в котором когда-то жил и работал арестованный. С председателем колхоза зашел обычный разговор о погоде, видах на урожай. Отвечал на вопросы гостей Палва-ага как-то испуганно, а затем не выдержал и стал жаловаться:
- Вах-вах, наш склад с семенным материалом оказался на одну треть пуст. И замки целы, и следов нет, а сеять придется меньше. Как найти воров?
Егенмет попросил позвать кладовщика.
- Этого святого человека? - переспросил председатель колхоза. - Да он сам на себе волосы рвет. Пошел с мешками по родственникам, чтобы возместить украденное.
- Позовите несчастного! - уже приказным тоном сказал знаменитый охотник.
Прибывший вскоре кладовщик Джурабек выглядел очень и очень печальным. Но у Егенмета в глазах играл огонек гнева. Он начал подробно расспрашивать о том, что, казалось, не имеет значения: о семье, детях, знакомых, родственниках. Беседа шла в мирном тоне, как вдруг Егенмет встал и приказал вести его к складу. На месте следопыт поскучнел:
- Смысла нет здесь искать.
- Да, да, уважаемый, - обрадовался кладовщик, - лучше идемте ко мне домой чай пить...
- Домой, так домой, - согласился Егенмет.
У Джурабека был неплохой дом, огороженный надежным дувалом.
Особенно заинтересовали следопыта хозяйственные постройки, задние ворота, арба. Эта повозка вызвала у следопыта почти детский интерес. Это так забавляло милиционеров, что они сдержанно зубоскалили по поводу внимания следопыта к колесам и щелям на дне повозки. Уж сколько раз хозяин приглашал к чаю, а гость все отмахивался. Чудак!
Неожиданно Гырма отправился к маленькой кладовой и попросил всех идти за ним. Попросил одного из милиционеров придержать дверцу кладовой приоткрытой, чтобы можно было осмотреть ее внутри. Вот он приоткинул какой-то хлам в углу, и перед изумленными свидетелями предстало десятка полтора мешков...
Лицо у Джурабека исказилось в злобной и ненавистной ухмылке. Он закричал:
- Будь проклят тот день, когда ты родился, несчастный любитель совать свой нос в чужие дела!
- Будь проклят тот день, когда ты стал доносить на односельчан, - спокойно отозвался Гырма. Он посмотрел на милиционера Адылбека, у которого арестовали родственника по злому навету, и сказал:
- Не дрожи за свою анкету. Чист твой родственник, грош цена свидетельству этого вора.
Джурабек бросился было бежать. Да куда?
Когда следопыт предстал перед Муразовским через шесть дней, тот одобрительно выслушал историю с Джурабеком-кладовшиком и спросил:
- Ну, как с нашими лошадками?
- Забыл, начальник, было, про них, - он лукаво улыбнулся. - Они неплохо себя чувствуют вон в том доме, что напротив вас. Я знал об этом еще шесть дней назад.
Лицо Муразовского залила краска смущения. Он отвел взгляд от следопыта, повернулся куда-то в сторону, затем рассмеялся:
- Ну и жук же ты, Егенмет!
- Ошибаешься, начальник, я родился в год тигра.
... Через две недели к дому Гырмы прибыл на лошади сам Муразовский в сопровождении отделения милиционеров. Они выстроились в одну шеренгу. Когда Егенмет вышел из дома, Муразовский скомандовал:
- Смирно! Равнение на середину!
Для односельчан Гырмы это было удивительное зрелище. Сам начальник милиции строевым шагом подошёл к их земляку и торжественно вручил ему новый английский пятизарядный карабин. Муразовский подошёл к своему коню, отбросил накидку и на солнце ярко вспыхнул никелированный металл драгоценнейшего в те времена оружия.
И еще выдал документ, подтверж¬дающий право носить карабин в на¬граду за заслуги перед страной.
А затем был чай. Во время беседы Егенмет спросил:
- Парня-то освободили, того, что кладовщик оговорил?
- Дома он. Жди в гости.
